Миниатюра жестокая

О том, как третий офицер чересчур навязчиво спрашивали лейтенанта Киру, а лейтенант Кира рассёк бутылку сакэ

...

- Капитан действительно… - спросил сансэки.
Он лежал на животе, на футоне, покачивая скрещенными лодыжками.
Были открыты сёдзи, впуская холодный ноябрьский воздух. Кира сидел на парапете энгавы, неотрывно глядя на офицера.
- Давйте я расскажу, как вам должно воспринимать.
Офицер взглянул.
Черный силуэт на темно-синем небе. Спокойно скрещенные руки.
- Воспринимайте всё так, как если бы ничего не происходило.
Сансэки приподнялся.
- Так что же, это правда? Неужели…
- Я на всё вам, кажется, ответил.
Руки лежали всё так же неподвижно. Он договорил. Ответа не было. Кира повёл головой, очертился его профиль.
- Третий офицер. Довольно вопросов.
Миг, и Кира исчез. Предупредил.

- Ну и ну.
Сансэки поднялся, чтобы задвинуть сёдзи… в этот же миг, разливая сакэ, распалась бутыль.
Как это было жестоко.

@настроение: Прохладное.

@темы: Истории

---

Противостояние.

kigurai (способ благородно держать себя; чувство гордости и собственного достоинства). *седьмая из десяти наук, осваиваемых через ката кэн до.

«Это одна из тех вещей, которым должен научиться тот, кто берет меч в руки». Больше это не нуждается ни в одном комментарии ни для одного воина.
Кроме воинов третьего отряда.

Наверное, квинтэссенция принципа кигурай – это Иккаку Мадараме-сан. И этот принцип отрицает вся философия третьего отряда, от корней. Третий отряд самый противостоящий одиннадцатому, даже если это и скрыто для кого-то.
Что такое сражение? Сражение это мгла и отчаяние. Мы, сражающиеся, не можем быть горды своими действиями. Чувство собственного достоинства? Оно зиждется совсем не на том, что мы держим мечи в руках. В этом по себе нет ничего хорошего и ничего, что должно было бы влиять на чувство достоинства. Более того, сама специфика сражения нивелирует законность этого чувства.
В сражении уже нет ни повода, ни причины держать себя благородно. В сражении нет ничего благородного. Ничего, достойного гордости. Вот почему в сражении позволено всё.
Бить в спину, использовать «запрещенные приёмы», добивать группой. Даже это.
Вот почему третий отряд наименее ограниченный рамками. Здесь нет ничего, обо что можно было бы себя запачкать. Сражение окунает в грязь самим наличием себя. В этом отчаянии горькая свобода. Можно презирать. Но это и есть путь третьего отряда. От нас не стоит ждать благородства. В какой-то мере даже верности. Или надеяться верить всем нашим словам.
Мы отрицаем возможность кигурай.
Когда-то мы прошли через фехтовальные школы и через кигурай. И у нас у всех была причина в этом разочароваться.

В рубке от души есть благородная наивность и невинность. Собственное достоинство и гордость. Это неплохие источники энергии, но не для нас и не для нашего отряда.
Я не хочу сказать, что мы лжецы. Просто «благородство боя» для нас - ничего не значащие слова.

Ты говорил, нас сталкивает с одиннадцатым регулярно, Вабиске? Ты прав, это действительно символично.

@настроение: Чу'дное.

@темы: Отношение к сражению

---

Падай, снег, стань одеялом.

О том, какие занпакто не люблю я, а какие любит Вабиске, я бы болтал даже сам с собой без передыху, возможно, исчертил бы все стены и пол тактико-стратегическими выкладками, и потом, усевшись в их центре, горестно медитировал бы с мечом. Но не буду.
...
Если сражение так же неизбежно, как страдание, следует просто принять всё происходящее и обойтись со сражением так же анатомически-вдохновенно, как происходит переживание страдания с расчленением его на составляющие паутины псиических механизмов.
...
Почти любимая наука.
...
Занести

в записную книжку

www.diary.ru/member/?1521691 прочее.
И сна.

@настроение: Ко сну

@темы: Отношение к сражению

---

Тождество

О Мурамасе

«Поверь в меня, как в самого себя»…?
«Живи! Подчинись своим инстинктам».
«Мы не должны жить в рамках завидующего и ненавидящего мира»…
«Объединив силы, мы сможем изменить мир так, как посчитаем нужным».

Вот что бывает, когда занпакто перестает быть оружием, направляемым рукой.
Верить, как в себя? Отождествлять занпакто с собой?
Есть путь хозяина, и есть путь меча: следовать путем хозяина.
Вот что бывает, когда меч забывает следовать, и ведет. Ведет своим путем.
Ведет путем своей силы.
Ведет куда?
Меч создан покорять и сражать. Но что ты хотел, Мурамаса? Изменить мир, который ты не прошел человеческими шагами?
«Теперь твои мечты станут явью»…
Увы, Мурамаса. Та девушка... уже не станет явью.

Абсолют.
Весь огонь сердца души, всё её пламя – сияние на острие. Оставил бы ты мир несчастный, Мурамаса. Не хватит никакого дыхания, чтобы надышаться его воздухом. Не хватит никаких шагов, чтобы пройти все его тропы. Его вод не испить никому. Всё, что возможно в этом мире со всей твоей яростью и силой, со всеми твоими бушующими желаниями – немного резать и убивать, и подчинять. И вся твоя жизнь в нём – лишь попытка дотянуться до великого и неугасающего абсолюта – уподобившись ему, всю силу свою выплеснув в едином миге, абсолютной вспышкой…
Мурамаса, Мурамаса… а он же любил, а он был привязан…
Мурамаса, Мурамаса… привязанные, опутанные, израненные, слепые, такими идут к твоему блеску на конце клинка.
Мурамаса.

Он был честолюбив, и он был молод, и он желал признания, и он горел желанием спасти мир? Мурамаса. Он не мог верить в тебя одного, потому что ему важно было признание не тобой одним.
Ты знаешь, почему есть путь меча и есть путь хозяина? Путь, пройденный до конца, ведет к Абсолюту. Двое должны выбрать один путь.
Меч абсолютен и чист, у него нет привязанностей, он видит Абсолют и может вонзиться в него, как свободная стрела.
Хозяин всегда похож на привязанную стрелу. Привязанную стрелу за веревку дернет то, что её держит С его рождения хозяина привязывают.
Поэтому мечу остается следовать путем хозяина. Только один путь им остается, чтобы дойти. Грустно, да?

Если бы он отрекся от своих цепей, как ты просил, если бы он соединил свое сердце с твоим и принял бы в тебе себя, вы бы погибли в Абсолюте. Неважно, что осталось в мире, пройденное или нет. В мире не было бы следов твоего хозяина больше, с этих пор, Мурамаса, мир бы перестал для вас существовать. Это Абсолют.

Вероятно, тебе следовало бы принять в своем сердце хозяина. Это слишком темно даже для меня, хотя я, как и многие другие, иду этим путем. Он, Мурамаса, непонятен. Всё, что в нем есть, это та точка, и чем ярче её сияние, тем темнее всё вокруг.
Даже это единение – покрыто мраком. Об одном знаю, мы дойдём вместе. Знаю, что рано или поздно, мы будем как одно. И больше. И тогда… Кто знает, что будет тогда.
Не весь ли мир станет Абсолютом для нас?

Ну я же такой эгоист. Я почти уверен, что кроме Вабиске мне ничего не надо, и, ками знает почему, точно бы раз за разом упорствовал в ответ на предложение, схожее с твоим.

@темы: Комментарии к происходящему

---

Сакэ и сверчок.

Молчал сверчок, знал
он свой шесток, не кричал,
В ловушку попал.
Старинная забава.
Сверчок в клетке, слепцу спой.

Если пустой может быть очищен, то за прижизненные преступления судит ад, так повелось. Канаме Тоосен успел при жизни натворить недоброго. Не скажу, что он занимался одним этим, о нем есть хорошие воспоминания, но, как говорится, никто не знает границ милости ада. Даже палачи просят прощения у жертвы.

Может ли быть так, что его душа появится в Руконгае? Или, дай я такой глупый совет его поискать,
Шухею пришлось бы искать в аду и угадывать среди чертовых бабочек?

Носитель слов, а бывший редактор Сейрейтей Тошокан. Сакэ, сакэ.

@настроение: Как перед сном.

@темы: Положение дел

---

Наконец.

Канаме Тоосен убит моим сенпаем, а своим бывшим лейтенантом. Один из троих выбыл.
До этого доколол представление сенпая о себе; до этого показал внутреннее; до этого выбрали путь пустого; до этого не нашли в себе сил. Искали ли?
Не о чем сожалеть, кроме того, что хорошей истории не вышло. Я рад, что это стекло выбито полностью, вместо того чтобы ранить осколками дальше. Мне жаль, что нарисованное на стекле не было правдой. Теперь поздно сожалеть, и я верю, что сенпай уже нашел силы перешагнуть через окончательно растоптанные осколки. Если я могу в чем-то быть благодарен капитану Тоосену, то за его прежние слова моему сенпаю, за то, что он позаботился о том, чтобы выдрать с корнем все еще остававшиеся ростки изломанной привязанности. И еще за его терпеливую редакторскую правку. Я не знаю, правда, как он это делал, но ему очень удавалось.

Это не то, о чем принято говорить или часто думать, но когда я вижу сенпая и его занпакто, мне адски хочется знать, что они уже утвердились друг в друге. Я ожидаю, что когда мы выберемся отсюда, Хисаги-сан и Казешини обнаружат себя в других отношениях.

Наверное, еще придется приниять на грудь самое горькое сакэ, какое обнаружится в этом мире. Или во всех мирах. Иэ.
Ничего другого.

@настроение: Мрачно-прекрасное.

@темы: Положение дел

---

Письмо практиканту.

Катана не предполагает, что её владелец будет настолько неумело её использовать, что ей придется покрываться зазубринами от сдерживаемых ударов. Поэтому техника боя на катанах - прежде всего техника перемещения и выжидания того момента, когда удар будет безупречен.

Но противники редко бывают настолько хорошо подготовленными, чтобы выжидать. Причин много: от страха до горячей самоуверенности. если один из бойцов лучше будет владеть собой, он воспользуется единственной допущенной ошибкой.

В Рейджуцу я нередко вижу спарринги, когда оба бойца забывают о выжидании и внимательности и наслаждаются мастерством рубки. Конечно, это позволительно, если у бойца достаточно высокий уровень рейрёку и рейацу, чтобы встречные удары отбивались уже самой силой духа, однако безграмотно.

Разбирая поединки и выключая небрежение самим стилем боя на катанах, не могу не заметить, что молодые ученики стремятся в любом искусстве подражать более успешному товарищу, включая бой на мечах либо боккэнах. Поэтому я нередко вижу, как из ваки-но-камаэ, позиции нижнего диагонального меча (это хорошая позиция, позволяющая отбить удар практически любого направления с большой отдачей) не ограничиваясь блоком, отталкивают противника и тут же переходят в удары без передыха, надеясь взломать сопротивление.
Я очень завидовал Ренджи-куну, который зарекомендовал себя мастером стиля огня - он действительно всегда был способен не только начать, провести и закончить натиск, но даже принять его и, подняв темп, повернуть против противника, буквально сокрушив его. Расправа длилась не больше нескольких секунд.
Когда горячность заливает голову и один боец не в состоянии оценить уровень другого, я ставлю низший балл. Иногда кажется, что шансы есть, особенно если думаешь, что противник равен тебе по уровню. Это может быть так, но кэн-но-сэн скорее приведет к тому, что оба вы выдохнетесь, и дальше будете бесполезно кружить. пока один из вас не отупеет окончательно. Не атакуют до тех пор, пока не уверены абсолютно в победе.
Вот почему важно уделять все силы развитию духа.

Другой метод, который прекрасно проводить из ваки-но-камаэ - выбивание меча. Это хорошая шутка, но не всегда может действовать, если не воспринимать очень внимательно, в каком положении дух противника, и насколько его решимости не достанет. Или умения. Прежде всего следует научиться воспринимать противника в пространстве, во времени и в его решимости. Тогда вам будет возможно и в эпицентре схватки чувствовать себя уверенно.

Несколко советов об определении духа: если вы не видите и не чувствуете его, то проявите силу своего духа. Достаточно сделать это на небольшой промежуток времени, доказав решимость, чтобы проявить его намерение. Когда вы видите, что вас готовы атаковать решительно, проявите свой дух и, если его решимость была недостаточно тверда, воспользуйтесь моментом замешательства для удара.

@настроение: Спокойное

@темы: Отношение к сражению

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Уход за мечом

Уход за мечом.

Занпакто, даже вусмерть изрубленный, восстанавливает остроту и форму, как только рейрёку подаст нужный уровень рейацу; поэтому я встречал чурбанов, которые пренебрегали уходом за мечом. Эта духовная лень мне непонятна. Держать меч в руках только на время боя? Тогда не понять его сущности. Внимание к мечу похоже на внимание к женщине. Нельзя делать из своего меча ойран, прибегая к нему в минуты одной лишь несдержанности и желания. Иэ, иэ. Нельзя пропускать удовольствия проводить время с мечом, ухаживая за ним.

Кандзаси убрал.
Укоризненный взгляд твой...
Черный водопад.

Мэкуги, самая волнующая шпилька. Гораздо более волнующая, чем кандзаси, распускающая сложную прическу, как плотину, пускающую волосы в каскад, ниспадающий по снежно-белым кручам. Она высвобождает меч из объятий его цубы, хабаки, диска сэппа...
Когда цукамаки размотана, когда покровы сняты, эта последняя преграда доступна. Тот шнур, который держит последний наряд.

***
Мне причудливо слышать о том, как некоторые отдавали катаны, чтобы их смазали или заточили. Всё равно что сделать из любимой женщины юдзё. Передать катану в другие руки... о, разумеется, те позаботятся лучше! И даже вернут её, если заплатить. Такой фарс.
Если твои только руки касаются катаны в уходе, если ни один, кроме хозяина, не увидит формы хвостовика, особенностей его насечки, его знаков, то между оружием и воином возникает особенная молчаливая связь; то, что делится лишь двоими.
Хай, мне тенговски нравится думать, что никто другой не тронет этого шнура, сдерживающего последний из оби.

***
Об остальном промолчу.
Кроме одного:
Укор к Зангецу: его накаго очевидно не образует единой линии сори с мунэ катаны.

(перевод)

(Его хвостовик очевидно не образует единой линии прогиба со спинкой катаны)

Последовательность (действий при чистке клинка):

Минимальный набор:

- мэкуги-нуки (Mekugi-nuki) - выколотка для извлечения шпильки мэкуги, удерживающей клинок в рукоятке. Изготавливается из латуни или того же бамбука.

- утико (Uchiko) - тонкомолотый порошок глинозема с крупностью зерна 8000. Традиционно хранится в специальном контейнере из оленьего рога. Предназначен для чистки поверхности клинка. Около 30 граммов пудры оборачивают сначала рисовой бумагой ручной выделки, именуемой "ссино-гами", а затем хлопчатой или шелковой тканью. При похлопывании таким тампоном пудра проступает наружу и равномерно садится на металл.

- мугуи-гами (Mugui-gami) - плотная, высококачественная бумага. Для смягчения её следует размять и протирать клинок, удаляя старую смазку и пудру. Использование в этих целях любой ткани дает заметно худшие результаты.

- абура (Abura) - специальное масло, обычно гвоздичное ("тёдзи").

- абура-нугуиси (Abura Nuguishi) - бумага для протирания клинка маслом.

Методика чистки:

1. Извлеките клинок из ножен.

2. Положите меч на удобное место и выдавите мэкуги.

3. Снимая рукоять, держите ее в левой руке около касира. Направив клинок под небольшим углом вниз, постукивайте правым кулаком по левому запястью, пока хвостовик не покажется наружу. Когда образуется достаточно места для захвата, возьмите накаго правой рукой и отделите рукоятку полностью. При этом требуется особая осторожность с клинками, имеющими короткий хвостовик (во избежание их выпадения). Мэкуги следует тотчас вернуть в отверстие рукояти, чтобы он не потерялся.

4. Если меч полностью укомплектован, необходимо также снять остальные детали - цубу и сэппа с обеих сторон, а также хабаки. Если последняя туго сидит на клинке, ее можно сбить легкими ударами деревянного молотка, защитив предварительно матерчатой прокладкой.

5. Для протирания клинка необходимы два листа бумаги. При помощи первого мы удаляем старую смазку и пудру. Сначала чистят спинку, протягивая сложенный пополам лист по направлению к острию, а затем накладывают бумагу выше, и, зажав клинок между большим и указательным пальцем, протирают боковые поверхности. Такая протирка с силой в направлении киссаки - лишь одна сторона дела. Когда бумага приближается к острию, требуется осторожность и легкость движений, не допускающая никакого давления или сжатия. После осмотра клинка можно приступить ко второй стадии - нежным скольжениям вверх и вниз.

6. Если смазку трудно удалить, можно использовать ткань, смоченную бензином или спиртом, в соответствии с описанной технологией.

7. Припудривание ведется от основания к острию легким постукиванием, так, чтобы покрыть всю поверхность. Пройдя по одной стороне, клинок поворачивают и пудрят другую.

8. Теперь используйте второй лист бумаги для удаления пудры согласно той же технологии.

9. Когда клинок абсолютно чист, проверьте наличие ржавчины, пятен, трещин и прочих дефектов. После этого верните клинок в ножны, не монтируя на него никаких деталей. Следует заметить, что два листка бумаги, используемые в процессе чистки, не должны меняться местами - каждый служит собственной цели.

10. Для смазывания клинка применяют листок бумаги, сложенный в размер 3 x 6 см и смоченный маслом. Когда бумага готова, клинок вновь извлекают из ножен и протирают вначале спинку, а затем всю поверхность металла в течение нескольких минут. Не следует злоупотреблять количеством масла, так как иначе оно пропитает внутреннюю часть ножен.

11. Один раз в год следует смазывать накаго, нанося масло пальцем, а затем протирать насухо. Избыток масла может нанести вред, поскольку поверхность окисленной стали должна оставаться черной. Это помогает в определении возраста меча.

12. Верните на место хабаки, сэппа и цубу. Возьмите рукоять левой рукой и введите в нее хвостовик. Постукивая правой ладонью снизу, добейтесь полной посадки клинка на место, а затем вдавите обратно шпильку мэкуги. Переложив меч в правую руку, возьмите ножны левой и надвиньте их на клинок.

www.thefts.ru

@темы: Вабиске, Обращение с мечом

---

Впечатанное. И Тоосен.

Ответ на вопрос "зачем меч" и "чем он может помочь".
Вопрос этот вышел от пояснения, кто такие хозяева-дятлы, а пояснение, в свою очередь, относилось к моей характеристике генезиса ада.
Если размотать нить, то джигоку взойдет к Индии, к буддизму Махаяны, оттуда к ариям до разделения на ирано-зороастрийскую и индо-арийскую ветви. Буддизм, в свою очередь означает еще гроздь терминов, к которым я не то чтобы совсем равнодушен, и с которыми связано моё понимание его, второй души. При всём неравнодушии, я приравнял к дятлам тех, кто стремится к сути этих терминов, и даёт, таким образом, мечу не самое прямое для него назначение.

"Возьмём для примера шинигами, желающего превзойти другого шинигами в боевом искусстве. Меч разделяет стремление хозяина, идущее из сердца. Занпакто можно назвать душой сердца, и когда душа шинигами находится в единении с душой сердца, с занпакто, он добивается результата. Если мы не наблюдаем его победы, то наблюдаем сильный рост в направлении мастерства боевого искусства.
Не так ли?
Меч разделяет стремление хозяина, идущее из сердца оттого, что у такого желания один корень: внутренняя сущность хозяина. Квинтесенция этой сущности - занпакто, вот почему, объединяясь с ним, шинигами достигает большей силы во всем, за что бы ни взялся.
Вот чем полезен меч: в нем видишь истинного себя. В нем видишь отражение пути, которому должен следовать. Поэтому нужно принять занпакто и идти его путём. Когда поступаешь так, следуешь за сердцем. В этом ключ пути воина.
"Когда сердце спросит..."
Нужно следовать за сердцем. Так следуешь своему пути, а тот, кто следует своему пути, идёт к Абсолюту".

Я не могу сказать, что тут есть открытие. Его нет. Для меня уже довольно давно. Если бы не заданный вопрос, я бы не писал того, что и так живет в сердце и не просит запоминания через знаки.
Пусть будет, я же вернусь к другим записям, которые как раз требуют изысканий и кропотливой работы. Возможно, рано или поздно, всё, чем я занимаюсь на том фронте, отложится где ему положено, и вот это будет тот труд, который я оценю.

Добавленное:
Если капитан Тоосен имел чувство мести в душе до того, как получил меч, и если меч вбирает желание сердца а затем делается квинтесенцией этого желания, если меч возвращает к этому желанию, то занпакто Тоосена превратился в капкан, удерживавший капитана вокруг мыслей о мести любой ценой.

Но

Вабиске справедливо напоминает о том, что меч рождается вместе с хозяином, а кроме того, что умирает с ним же, меняется.
Я не жду от своего меча, чтобы он вмешивался и что-то менял, вот только если я буду очень уверен однажды, что мне не хватает пустого для полного счастья, я бы желал, чтобы он смог постучать меня шикаем по голове.
Впрочем, пока я не переживал того же коллапса, что Тоосен-сан, думаю, такой уверенности мне переживать никогда не придётся.
Моему же занпакто - не придется сосуществовать с абы чем. И без того хорошо.

@настроение: Обычное, терпеливое.

@темы: Вабиске

---

Что в имени?

Вабиске.
Извинение.
И суффикс, какой приставляют для того, чьё действие и поведение вызывает насмешку и непонимание.
Как попрошайка. Или пьянчуга. Или алкаш.

Извиняться за убийство врага.

***
Мы виноваты, и нас не извинят за убийство те, кто дают приказ убивать. Как палачи, мы просим прощения за то, что наш путь пресекает их жизни.

Почему мы не сбросим эту тяжесть?

Потому, что мы видим тяжесть пути и принимаем, извиняясь и извиняясь.
Единственное возможное.
Можно было бы не извиняться. Можно было бы видеть в сражении и гибели другое.
Например, красоту боя. Почёт победителю. Но есть много того, что усладит чувство красоты и доставит удовольствие почёта.
Смерть и сражение не из их разряда. Просто надо это видеть и принимать. Тот, кто боится этой тяжести, не достоин чести называть себя воином.
Беря катану, идёшь убивать, и об этом нужно помнить всегда. Это достойно извинения, так не кажется?

***
Поэтому воин не должен просить пощады к себе.

***
У меня были причины взять катану. Но у меня нет нужды видеть в сражении что-то иное, нежели то, чем оно является.

@настроение: Спокойное

@темы: Вабиске, Отношение к сражению

---

Хорошо то, что есть, и то, что не всё возможно

Наброски

@темы: Истории

---

Мурамаса и Кога

1

"Я не знаю, верно ли то, что говорил Генерал о Кога. Неважно. Мне неважно, насколько велика угроза. Я уважаю тот путь, который для себя выбирают, на котором живут их воля и ум. Я уважаю, признаю молчаливо и в сердце его право. Я прелоняюсь перед тем, что Мурамаса - смог. Воплотиться, дойти, бороться.
Так сражается за свой меч шинигами.

2

...Но всякая стрела может быть сбита. Мне вполне кисло думать, что Кога не умрёт с мечом, не воссоединится - но это не помешало бы выполнить долг перед Готей-13 (интересно. Если архивы не засекречены, то я доберусь и до них, и получу еще чтения на ночь).
Всё имеет завершение. Погибнуть, сражаясь за свой путь, погибнуть - не отклонившись от него - вот что такое достойно встретить смерть.
"Когда сердце спросит..."

3

И, есть ещё одно. Тот, кто отклонился, кто усомнился - и вернулся, тот приобретает жертвенный и искупительный рок уже на своём пути.
Нет более жуткого, чем подобное наказание при жизни. Кто видели.
Они счастливы.
Они больше не усомнятся никогда.
Не свернут никогда.
Не заблудятся никогда.

Если да - джигоку забрал таких рвущихся ещё при жизни в омут живых мертвецов и слепых личинок".

Письма для своего здоровья не читать, я пока не собираюсь скончаться от скуки.

@темы: Комментарии к происходящему

---

Хисаги.

К вопросу об опорах - обрушилась та, в которую Хисаги продолжал верить.
Для Шухея пропал тот, в чьи слова он верил, кто верил будто бы в эти слова сам, отверг их, попрал принципы. Какой учитель ушёл? Второй?
Комамура-тайчо увидел падение доброго и чистого в друге. Важно, когда честь не пустой звук, важно - хранить добродетель. Сила пустого - это сила очень и очень эгоиста, достаточно сильного, чтобы отвергать круги. Но... что ему, что всё здесь бесполезно? Что смирение перед неизбежным? Смерть неизбежна. Потери неизбежны.
Твердость духа, опора, то, что позволяет идти достойно.
Есть разница, что выбирать. Когда удар за ударом выбивает щербины во внутренней опоре, когда паразиты подчиняют и подтачивают дух, заставляют сомневаться, ослепляют хуже, чем потерей глаз? Болезнь, незабота о том, что назначено кругом.
Извинительно, больного ничто не спасет, кроме милосердия и последнего. И кроме лекарств таких сильных, какие очень редки. Любовь может. Но что она, бросающая в бездну? Впрочем, поэтому и хорошо иметь эту опору.
А что она? Чем она оборачивается? Да, никогда не бывает, чтобы оставляли тревоги и сомнения, страхи и отчаяние и бессилие.
Сострадаю. Возможно, совсем скоро произойдет то, к чему готовясь - нельзя приготовиться до конца. Надежда умирает последней? Лучше первой, но я не всегда могу добиться этого. Уже убитая, поднимает крылья.
Безумная птица.

Иногда думаешь, что он - принявший добровольно в себя жалкое существо? Несчастное существо? Пожмешь плечом. Я иногда удивительно слеп. Для него-то мир обрел свою ось? Светящуюся и неприкосновенную? Он - умрет, улыбаясь и непереубежденный? Если да, он победил, и пусть его судит Энма.

И еще я не знаю, должно быть, Казешини понимает и принимает всё то, что чуть чуть - уже привело Хисаги Шухея на грань их гибели? Они многого не достигли. И всё же многое пережили уже?
Что ты, меч, думаешь там об этом сердце? Которое способно позволить тебя проиграть для этой привязанности, уже выдираемой из сердца цепи. О, если всё уляжется, я буду рад. Я же не верю, что такое зарастает достаточно, чтобы не дергать в ночи, когда одно время так похоже на другое и прежнее.
Может быть, он сможет не оглядываться?
Но что тот, кто идет безоглядки?

@настроение: Обычное.

@темы: Комментарии к происходящему

---

Через некоторое время после.

Миниатюра

Предыстория:
Кира-фукутайчо невесть зачем заказал статую маленького Гина с лисьими ушами и хвостом. Упорно бродили слухи, что её сперва требовали капитан, но, так или иначе, её видели у Киры. По причуде также, этой диковинке и чудо-зверушке потребовался шихакушо полного набора, говорили, чуть не до фундоси и дзори. Однако и это прошло бы тихо, если бы раз, когда появилась первая хурма на просушке, не начались странности.

Третий офицер сел за столик напротив Киры, методично заполняющего графу за графой иероглифами.
- Четветый, пятый и седьмой листы не были пролинованы, - меланхолично заметил ему Изуру. У его локтя стояла красная тушь и лежала тончайшая линовочная кисть. - Что-то новое?
- Сегодня мы увидели вашу статую - бегающую.
Кира довел линию до конца, потом приподнял взгляд. Кисть была смочена в туши, и новая строка легла между красными полосами.
- Нет, третий офицер, сегодня вы видели не - бегающую статую.
Кисть замерла, отведенная от бумаги.
Третий офицер приоткрыл один глаз, посмотрел.
- И пусть все знают, что видели не - бегающую статую, - предположил он. - А иначе?..
Кира не ответил. Тонкая кисть окунулась в красный и поставила точку.
Третий офицер закрыл глаз, подождал, открыл другой. Кисти спокойно замерли на столешнице, Кира-фукутайчо закончил работу.
Но кончик кити касался рукояти Вабиске, и ещё - красное запятнало рукав.
Офицер кивнул и поднялся.
- Я прослежу тогда, всё будет пролиновано... и до конца доведено.

Послесловие:
Четвёртый отряд не любили. А в третьем - за то ещё, что Кира-фукутайчо вечно носил в рукаве злодейские изобретения лекарского разума.
Третий отряд очень не любил, когда его намеревались лечить, и от кириных рукавов держались подальше.
Традиционно.

@темы: Истории

---

Тихо сам с собою вел беседу.

Обладание занпакто сначала похоже на шизофрению, потом - на диссоциативное расстройство личности, а потом день за днём проходит в попытке стать одним целым.
Когда вручают безымянный меч - радостно ждешь, когда он откроет имя, и это немного безумно: разговаривать с полоской металла, двумя планками, шпеньками и шнуром умотки. Приходит чувство, что разговор - непременная составляющая жизни, и что он преследовал от самого рождения.
Только... мучительно трудно разобрать, слышишь ли ответ, или эхо внутри отозвалось оброненной думы?
Нет, это не очаровательно. Когда отворачиваешься от друзей ради маньячного разговора по душам, и когда вовсе запираешься - делаешься похожим на маньяка с катаной.
И всё перемежается приступами депресии, отчаяния, и мыслями, что не нужно думать о катане, пока катана не будет думать о тебе. Это веселое время.
Действительно психоз. Например, снится, что ты говорил с мечом, а просыпаясь - видешь белый потолок амбулатории.
К концу курса немного легчает. Истомленная психика не выдерживает ни четверти попытки поговорить с собой по душам. Впрочем, привычка сберегается, и на безымянный меч бросаются предупреждающие и тяжелые взгляды.
Наконец рука мрачно тянется к нему и берет.
Потом смотришь на него, транслируя отсутствующие мысли. И будто есть обратный ответ, но вообще же это давно сон. И на лбу отпечаток касира, будто упорно пытался отправить себя на небеса.

Свою душу почувствовать двумя, свою душу одну разделить, в ней вдруг ждать ударов твоей рейрёку - и уже не совсем твоей... Вовсе не обязательно с таким упорством отрицать единство и всё направлять на усилие. Но у меня когда-то на всё хватало упёртости - на то, чтобы превзойти соучеников и стать первым; на то, чтобы узнать имя меча - тоже.
Что-то вроде одиночества. Я думал, если меч пробудится, всё будет избыто.
Реакция как отказ биться головой о стенку - приходили, а я их переживал, считая, что если я раз еще откажусь заниматься таким кретинизмом, то буду сам виноват в длинном списке всех ужасающих несчастий, какими я себя мучал.
Почему днем я сохранял светлый взгляд?
Не знаю, не терял надежду. Если я бьюсь головой о стенку, то, наверное, это имеет смысл?

Я и сейчас не знаю, как назвать то время, когда точно знал, что безымянный меч имеет свое мнение, и ты же сам к себе обращаешь слова, тебе не принадлежащие. Когда чувствуешь отношение к чему-то - своё, но не от тебя идущее. Медицинский справочник утверждал, что расстройство личности. Я искренне считал так же.
Когда год за годом таращишься на рукоять меча как на сосредоточие и источник чего-то, вскрывающего голову изнутри, уже не очень удивляешься, когда странные эмоции, другие чувства, что-то вроде нерожденного голоса ударяет в руку. Но куда труднее пережить, что вдруг рукоять - уже не та рукоять, цуба - не та цуба. И уже не ты себе, а оно - сообщило что-то.
Иэ, когда год за годом придурком вбивал себя в меч, когда год за годом придурком разделял себя на себя и не-себя, пережить то - что он - уже не совсем ты - довольно трудно.
И, уязвленный, начинаешь тогда обратный процесс.

Моя болезнь достигла апогея и квинтесенсировалась.
Я тогда просто сознание потерял.
Извини, Вабиске.


Постскриптумом:
Когда берешь в руки меч, исправно внушаешь себе, как будешь умирать. Это бусидо.
Когда берешь в руки занпакто, исправно внушаешь себе, как погибаешь вдвоем. Это... shido.

В то прекрасное время слово "шизение" обретало все краски смысла, и до сих пор обретает.

@настроение: Прервать беседу - спать.

@темы: Вабиске, Особенности работы, Истории

---

Новости одна другой не легче.

in gods we trust

Aizen: "...Until Ichigo returns? You're placing a lot of faith in that boy."
Hirako: "I can't understand　it. As long as he's our comrade we have faith.
Do you feel that way?"
Aizen: "Faith and reliance on others. That's the way of the weak man.
We have no use for that."
Hirako: "If your underlings spoke that way,
Aizen: "No. I've never even once told my underlings to place their trust in me.
I told them we would come together, but not to also place their trust in me.
I always told them to not trust in any man, including me. But sadly there
aren't many strong enough to do that to such extent. All living creatures place their
trust in men who are greater than themselves. They have to blindly obey to live.
And so the ones who are given that trust, in order to escape those pressures, seek someone
even higher than themselves.Those higher persons seek someone still higher to trust in. And that's how gods are born.
They still believe in me, Hirako Shinji. From here on I'll slowly show you the god they
believe in. The one they believe in will be from here on."

Когда я думал, как ушёл капитан Гин, то верил, что если он и сделал такой необдуманный выбор, то знает, куда идёт и зачем.
И это "зачем" меня беспокоило. Я верил, он сделал так потому, что ему самому нравилось быть там и учавствовать там и так; для себя одного, не вверяя своей судьбы кому-либо в слепом доверии.
Идти же вослед? Не от долга, а по вере? По вере, из-за которой бросаешь вызов всему прежнему?

По вынужденности одной возможно доверяться. Долг - это вынужденность. Так доверяет спину капитану лейтенант. Бездумно, оттого что капитану он верит как тому, кто не ударит. А технически удар возможен.
Члены отряда доверяют друг-другу вынужденно в совместном задании, когда им не хватает опыта сберегать жизнь в одиночку. Доверяют даже другой неопытности.

Но что за вынужденность верить в Айзена так? Как они говорят, слабость. Я не думал, что соглашусь с ними в чем-то, но соглашусь и повторю в голос: это слабость.
Давление? Как смешно, как смешно... иэ. Есть меч, чтобы держать любое давление.
Верить?
Нет, ложь может ударить в доверившегося. Поэтому если у меня и есть требование к поступающим в отряд, это просьба не лгать.
Просто так. Хотя бы.

Когда я думал, как ушёл капитан Гин, я верил. что он не будет верить.
И, конечно, наткнулся на ложь.

Ну почему даже в этом?

@настроение: Мрачно ждущее и предчувствующее.

@темы: Положение дел

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Остров.

Остров.

Часть первая.

…Прорыв в секторе 12, прорыв в секторе 12;
- Одиннадцатый отряд в восторге, - прокомментировал Кира рвущуюся в Сэнкаймон команду рубак. – За последнюю неделю это четвертый прорыв пустых на Гуадалканал.
- Пятый офицер Кира Изуру.
- Всё спокойно. Пост сдан.
- Пост принят. Доброй ночи.
Возвратиться в казармы? Пожалуй.
«Скорее всего что-то притягивает пустых; они тупы но не безмозглы»… - сказали бы офицеры в любое другое время, но теперь шёл семнадцатый год Сёва, и пустые пировали. На грунте шла война.

Мимо амбулатории Кира прошёл, опустив ресницы. Он не мог позволить себе гримасы презрения, но…
Поздоровавшись со всеми, с кем нельзя было не поздороваться, Изуру вошёл в комнату, которую делил с Хаятаки Осёда.
- Дежурство окончено? – Лениво спросил тот, не отрывая глаз от врачебного атласа. Его рука была вся перемотана, и Кира догадался, что тот целый день практиковал технику до истощения проводимости каналов рейацу.
- Мой меч меня не слушает. Если я приду завтра на дежурство в таком виде… Что будет?
- Вы изматываете себя, чтобы заставить меч выйти на контакт с вами. Возможно поэтому вы были так небрежны?
Из-за атласа выглянули покрасневшие глаза, проследили за сборами Изуру.
- Зато мой меч не такой тупой, как твой. Не режет, ничего не понимает в лечении. Он, должно быть, очень действует на нервы, раз у тебя такой пришибленный вид… Или ты их отшиб еще в детстве… Сенпо?
Кира кивнул.
- Ладно. В конце концов это на то и лекарский отряд, чтобы не резал. Я боюсь, я её просто выжег.
- Тогда залечит.

Вошли в сенпо, оставили дзори, прошли дальше; разделись у шкафчиков. Кира помедлил, расставаясь с Вабиске. Кто-то не брал мечи вовсе; кто-то носил даже в баню и держал на бортике бассейна. Но не в четвёртом отряде. И Вабиске косо смотрел на бани. Кажется.

Горячий пар, раскалённый и густой до того, что его можно было глотать, заволок зрение.
Почти счастье.
Его руки коснулись, и Изуру, не открывая глаз, повернул голову.
- Ты? – Хаятаки Осёда. – Ему просто нравится меня доставать. Онигири. – Локтя коснулся твёрдый бок подноса.
Кира поблагодарил.
- Я слышал, прибыли раненые, но пока не одиннадцатый. Поэтому лучше не задерживаться. Опять.
Кира взглянул.
- Ясно.
- Ранжированным офицерам. Собрание наверное, не считая заявленных. Потом прибудет одиннадцатый.
- Займутся, - Кира взял онигири и вновь закрыл глаза.
Хаятаки Осёда вздохнул.

Двадцать минут. Кира поднялся.
- Куда ты? – Пробормотал разморённый Хаятаки, затем вскинулся. - Уже?
- Пора.
Осёда поднялся тоже.
- Вот и у меня предчувствие. Нет ничего более жесткого и непреклонного, чем распорядок четвертого отряда и его добровольческий подряд.
- Для четвертого отряда она не должна быть принудительной.
- Зануда.
- Кира-кун уже уходят? – Неожиданно спросил женский голос и в клубах пара рассмеялись.
- У нас вновь совместная купальня? – Спросил Осёда, когда вышел вслед за Кирой. – Я бы остался тогда. Это была Ханаби-тян или Юруйя-сан?

- Из двенадцатого сектора поступили сообщения о тяжело раненых. Покинуть условия боя им не удаётся, поэтому я хочу чтобы вы пошли и оказали им всю необходимую помощь. Надеюсь на вас и верю.
Двадцать офицеров, имеющих ранг, лучшая десятая часть отряда, оперативные медики. Приходилось прежде вытаскивать из мира живых своих. Когда в мире людей шли войны, никому не приходилось легко. У многих пролегли морщины. Им предстоял одиннадцатый отряд. Который нужно было поймать и удержать. До смерти. И от смерти.
- Ха! – Короткий выдох, и горячая ночь, и светящийся мягко круг Сэнкаймон.
Они были вооружены, готовы рисковать и отдавать жизнь за жизнь.
- Кира! Поймаешь пациента – глуши кочергой по голове, иначе этих не успокоишь! – Весело крикнул Хаятаки Осёда.

***

Тьма. Тьма джунглей.
- Прелесть. Где они?
- Тихо. У нас тоже лимит. Рассредоточиться!
Вдруг воздух пробила дробная трель.
Вскрики. Всплеск боли.

Здесь была война. Шинигами бежали к рейацу, избегая пустых, стараясь игнорировать гибнущих людей.
Многие будут здесь прикованы, сколькие не пожелают уйти, и сколько еще ненависти преобразят душу в пустую.
- А морских, слышал? – Осёда оказался рядом, махнув головой в сторону мерцающей в красных крапинах темной глади моря. - Морские пустые!
- Морские? Дело двенадцатого.
- Удачи! – Осёда унесся, на границе зрения вспыхнул бледный зеленый.
«Один пойман»
Кира упал на колени возле сильно, сильно раненого шинигами. Другой взял его бой.
- Я… - Могучая рука ударила его в грудь, но Кира вцепился в землю, активируя лечебное рейацу. – Я всё понимаю. Позвольте вылечить вас.
- Быстрее…!
- Я стараюсь, - Кира вздрогнул и пригнулся. Громада пустого взмахнула когтем над ним.
Подопечный вырвался, расплескивая кровь, выгнулся в прыжке.
- Взят! Эй!
Гулкий взрыв, дрожь земли, трепещущий шорох рушащейся пальмы. Крики приближались.
- Нужно увести их. Быстрее.
Кира сжал зубы. Война. Скоро здесь будут люди.
Стиснул рукоять Вабиске. Ему нужно было… сопроводить больного в место потише. Тем более что тот за один прыжок свел на нет полторы минуты работы.
- За ним!
Кира поискал рейацу других бойцов. Удалялись.
Помчался.
Листва влажно хлопала. Он почти всё потерял из виду, кроме дыхания рейацу, мглистого, удушающего движения пустых. Выхватывая Вабиске, повернул направо, где вспышкой ощутил бой.
…Не только пустые и боец одиннадцатого. Живые!
Кира обнаружил перед собой замершего вдруг японца. Быстро обернулся на шум и уставился на прущего на него… вторженца. Почему-то отразился в памяти смешной полосатый флажок на воротнике. Полуобернулся вновь, чуть растерянно.
-Kyokujitsu! O-Kami-no-Tenno! – Щелкнул пистолет, пуля свистнула у уха Киры и впилась в дерево; оружие вторженца с флажком приподнялось против японца, уже начало извергать быстрые пули и издавать скрипящий стрёкот; изогнутая, будто змея, будто сколопендра, черная и жидко-гладкая низринулась на солдата с полосатым флажком на плече.
- Mukui-no-Kami, Senzo-no-Kami da! – Выкрикнул японец, и когда Кира взглянул в его сторону, то поймал его взгляд. Японец видел его. Он глядел на Вабиске. Для него что-то всё это значило. Воин, катана, враг. И ощущение проливающейся, торжествующей смерти. Луна тускло обежала лезвие Вабиске, рассекшего пустого.
«Прости. Пустой не должен был тронуть… живого».
Грудь японца встопорщилась кровавыми кратерами, его развернуло… но… рэйрёку. Это была рэйрёку, как аламаз разгоревшаяся, свирепствовавшая в покалеченном теле.
Мимо Киры метнулись, взмыли с леденящим душу воем.
Вогнали нож в шею противнику, и флажок побагровел, новая душа. Погибла.
«Он решил, ты его дух-предок, ты его воспламенил».
- Бакудо девять! Геки! – Красное охватило черное колышущееся чудовище, сдерживая; меч одиннадцатого рассек маску.
Кира ударил в пару, хадо тридцать три, Сокацуи. Синие лучи как яростные змеи вспороли листву, вгрызаясь в темное копошение мелких пустых, разрывая и смывая.
Рубака, широкий ирокез, перекошенная физиономия и волна двулезвийного шикая. И что-то неопределенное на месте груди. Движение и хлещущий взмах навстречу; конечно, бойцу одиннадцатого не до врат ада, и ему все равно, очень у него торчат ребра и содрано мясо, или нет. Зато Изуру нужно разделать, за то, что влез в чужую драку.
Черный, красный, синий. Листва, кровь. Глубокий сиреневый, черные двери, другие рёбра.
Кира уклонился, прошел под мечом, вонзил ампулу шинтен в бугристую шею. Пока жертва лечения, оглушённая, падала, придержал, повернул, чтобы не падал на разбитую грудь.
Лечил под адский хохот из-за затворяющихся с грохотом и звяканьем цепей врат.
Яркая фантасмагория, фейерверк затухающих форм кидо. И жирная, влажная земля.
«Когда он очнется, я надеюсь, ему хватит ума вернуться? Нет, конечно же. Он из одиннадцатого. Я догадаюсь, он побежит искать нового холлоу».
Было еще одно, что сильно тревожило Киру. Куканьёкецу "Заморозка пространства") - граница, защищающая людей во время сражений шинигами в мире живых… Её не было.
- Если рейацу пробудят чьи-то духовные силы, мы будем очень и очень виноваты, пробормотал Кира. – Придется использовать Киканшинки, чтобы заменить память… А кто знает, сколько их, кто что-то видел?
«Они всё равно умрут скоро. Если кто-то и выживет, кто им поверит?»
«Духовные законы… рэйхо… полагается не относиться к таким вещам спустя рукава».
«Когда он очнется, скажи, что в кустах справа есть труп, из которого не хочет вылезать душа. Гиконган с собой?»
Кира поднялся, спрятал руки в рукавах, покосился на кусты. Приблизился.
- Выйди из тела. Оно мертво. Тебя ждет другая жизнь, - обратился он к душе. – Твой бой здесь – окончен.
- Я был солдатом японской армии и я умру солдатом японской армии!
- Я думаю, ты уже умер. Как солдат японской армии. Теперь выйди.
- Нет! Нам приказали удерживать позицию!
«Похоже, ему всё равно, что ты шинигами».
«Он предан своему императору. Что для него какой-то там бог смерти».
«Я хочу провести консо, дай ему пилюлю».
- Ты уже умер и выполнил свой долг перед императором. Я шинигами, проведу твою душу в верхний мир.
- Нет. Верность императору даже в смерти! Я… я не предам.. не сдам позиции!
«Ему так вбили в голову догматы, что он не способен мыслить вне их. Боюсь, он безнадежен».
«Вам тоже много вбивают в головы. Боюсь, твоя голова будет совсем безнадёжной».
Кира нашел во внутреннем отделении сумки пилюли, разжал рот мертвеца, вдвинул её.
«Вабиске! Мне ничего не вбивали в голову. Это просто… нормы, по которым мы живём».
Душа схватилась за цепь, уже покрывавшуюся коррозией.
- Я. Не. Могу… я не дол…
- Должен, - сказал Кира, приставив к его лбу касира Вабиске. – Если не ты должен, то я уж точно.
Синяя печать, вобравшая душу и поднявшая её. Кира не знал. Не видел, не заметил, сколько еще ритуалов провели тут в эту миссию.
Оглянулся.
- Ты… - сказал хрипло излеченный обладатель ирокеза.
- Рад, что вы очнулись. Продолжайте исполнять свой долг, - неприязненно проговорил Кира, застёгивая сумку.
- Зачем… - угрожающе, с привкусом кровожадной язвительности заговорил пациент, вкрадчиво приподнимаясь и незаметно поворачивая в руке занпакто, похожий на готового к прыжку тигра с ирокезом.
- Да, четвертый отряд. Мешается под ногами и ничего не стоит. Извините, пожалел вашу прическу. Я представляю, скольких трудов она стоит. Её вот-вот могли снести с вашей головой. Извиняюсь.

Шунпо. Ориентация по рейацу. Борьба уходила в горы, в ущелья, к водопадам и пещерам.
Прошло восемь минут с того времени, как он вмешался в сражение.
Пулеметные очереди у побережья, снова взрыв, вой в небе, над морем, и две глохнущие вспышки. Говорили, что противники Японии смогли захватить а-э-ро-до-ро-му. Кира так понимал, что это было не очень здорово. А рев и гул в небе, рвущиеся там вспышки?… нет, то, как сражались теперь… было… другим, и это другое ускользало от понимания Изуру. Ему действительно казалось, что из «двора чистых душ» он спустился в… ад? Нет, ад был у людей, в дела которых шинигами было запрещено вмешиваться.
«По-моему, они не очень сражаются катанами, да, Вабиске?»
«Ты так и будешь любоваться?»
- Они… они даже летают теперь. Так странно.
«До нас они тоже долетят. Если приложишь старание».
Кира вздохнул, внял мечу, закрыл глаза. Если он будет лениться, расслабляться, болтать с душами, глазеть и так далее, ему никогда не покинуть пределов четвертого отряда.
«Можешь что-нибудь сделать с Осёда, который меня принижает, тогда ты не задержишься в пределах».
Кира не ответил. Он бы получил выговор, например, потому что ничего с Осёда сделать не мог, не собирался, и вообще его настроение стремилось к нулю.
«Я хотел бы знать, где барьер».
Вабиске не сразу отозвался.
Пять тысяч квадратных метрах острова изрезанные двухкилометровыми спящими вулканами; кругом, за волнами, темнели такие же, ему подобные хребты островов.
«Не всё правильное возможно, Кира».

Часть вторая.

- Шесть, - сказал Осёда. – Ну и пришлось мне побегать.
- Восемь, - отозвался Кира. – Меня хотели разрубить.
- А меня съесть.
- Кто-то из одиннадцатого?
Осёда улыбнулся.
- У меня рука почти прошла. А еще тут была Ячиру, она разослала бабочек, чтобы все собирались. Ну и рад же я. Их просто не затащишь. Она пела что-то вроде:
«Мы-шагаем-дружной-кучей!
Ищем-мы-врагов-покруче!»
Ну ты знаешь, она такая забавная.
- Среди отряда есть раненые?
- Нашего? Ага. Но так, знаешь, ничего особенного. За сталагмитами вон там.
Звучало и плескалось подземное озеро, и струи вод, ниспадавшие со скал, тонко курились.
- Значит, мы отправимся во второй черёд?
- Не с ними же… ты не пробуждал меч?
- Нет. Но хотел. Бакудо четыре хайнава и… чуть-чуть нет.
- Почему?
- Ячиру-фукутайчо пришлось бы выносить его на руках из джунглей.
Осёда рассмеялся, потом смех затих, отдаляясь с эхом. Позади, в пещерах, оставались мертвецы.

@темы: Истории

---

Разбитый меч, уворованый меч.

Интересно, если говорят, что Куроцучи-тайчо собрали занпакто, каким образом Вабиске удастся сразиться с Мадараме-сан? Мне трудно представить, как я решу собственноручно заняться лекарством, отберу Вабиске у экспериментатора - затем, чтобы чудом вновь его потерять. И-цзин говорил неправду? В таком случае, я вряд ли услышу от меча его пророчества о моей тяжкой доле прежде чем он вновь соберется рубить мне голову.

Либо Куроцучи-тайчо приведут к покорности свою разбитую бабочку, либо убьёт её.
Следствия: если Куроцучи-тайчо соберут Ашисоги, то на собственной рейацу в том числе, что значит, на то же способны и мы, так что ему незачем держать мечи. Второе следствие: если Куроцучи -тайчо немыслимым образом не найдут извращенного способа вернуть собственную игрушку, то пожелают приняться за другой сломанный меч.
Возможно, Унохана-тайчо подали благородный пример, но следовать ему и вверять занпакто капитану Маюри? Не желаю.

Самоликвидация? Вот значит как? Понимаю. Меч - это тело для души занпакто. Высвобожденной душе требуется немало энергии, и у нее есть предел, после которого она должна вернуться в тело, дом.
Критический урон может уничтожить душу, сорвав ее уровни до ядра, поэтому она возвращается в тело, которое принимает весь удар атаки. Тело может быть воссоздано через энергию владельца; но что, если это окажется невозможным?
Мечи оторваны от нас и независимы. Значит ли, что Мурамаса может передавать им энергию? Или мечи остаются зависимы от энергии и после убийства хозяина вынуждены питаться от его квазипустого? Ведь владелец должен оставаться связанным с мечом, значит, не погибает до конца?
Ашисоги Джизоу с её ядом...
Всё моё желание - добраться до Вабиске и больше ничего не делать. ...Пока что-нибудь не выяснится либо не обнаружится.
Хах. Капитан Куроцучи жаждет выяснить и обнаружить с таким рвением, что не удержался и разбил свой меч без подчинения. Порыв, достойный уважения.

@настроение: Терпеливое.

@темы: Вабиске