Голова должна быть холодной, сердце горячим, руки - чистыми.
К вопросу об опорах - обрушилась та, в которую Хисаги продолжал верить.
Для Шухея пропал тот, в чьи слова он верил, кто верил будто бы в эти слова сам, отверг их, попрал принципы. Какой учитель ушёл? Второй?
Комамура-тайчо увидел падение доброго и чистого в друге. Важно, когда честь не пустой звук, важно - хранить добродетель. Сила пустого - это сила очень и очень эгоиста, достаточно сильного, чтобы отвергать круги. Но... что ему, что всё здесь бесполезно? Что смирение перед неизбежным? Смерть неизбежна. Потери неизбежны.
Твердость духа, опора, то, что позволяет идти достойно.
Есть разница, что выбирать. Когда удар за ударом выбивает щербины во внутренней опоре, когда паразиты подчиняют и подтачивают дух, заставляют сомневаться, ослепляют хуже, чем потерей глаз? Болезнь, незабота о том, что назначено кругом.
Извинительно, больного ничто не спасет, кроме милосердия и последнего. И кроме лекарств таких сильных, какие очень редки. Любовь может. Но что она, бросающая в бездну? Впрочем, поэтому и хорошо иметь эту опору.
А что она? Чем она оборачивается? Да, никогда не бывает, чтобы оставляли тревоги и сомнения, страхи и отчаяние и бессилие.
Сострадаю. Возможно, совсем скоро произойдет то, к чему готовясь - нельзя приготовиться до конца. Надежда умирает последней? Лучше первой, но я не всегда могу добиться этого. Уже убитая, поднимает крылья.
Безумная птица.
Иногда думаешь, что он - принявший добровольно в себя жалкое существо? Несчастное существо? Пожмешь плечом. Я иногда удивительно слеп. Для него-то мир обрел свою ось? Светящуюся и неприкосновенную? Он - умрет, улыбаясь и непереубежденный? Если да, он победил, и пусть его судит Энма.
И еще я не знаю, должно быть, Казешини понимает и принимает всё то, что чуть чуть - уже привело Хисаги Шухея на грань их гибели? Они многого не достигли. И всё же многое пережили уже?
Что ты, меч, думаешь там об этом сердце? Которое способно позволить тебя проиграть для этой привязанности, уже выдираемой из сердца цепи. О, если всё уляжется, я буду рад. Я же не верю, что такое зарастает достаточно, чтобы не дергать в ночи, когда одно время так похоже на другое и прежнее.
Может быть, он сможет не оглядываться?
Но что тот, кто идет безоглядки?
Для Шухея пропал тот, в чьи слова он верил, кто верил будто бы в эти слова сам, отверг их, попрал принципы. Какой учитель ушёл? Второй?
Комамура-тайчо увидел падение доброго и чистого в друге. Важно, когда честь не пустой звук, важно - хранить добродетель. Сила пустого - это сила очень и очень эгоиста, достаточно сильного, чтобы отвергать круги. Но... что ему, что всё здесь бесполезно? Что смирение перед неизбежным? Смерть неизбежна. Потери неизбежны.
Твердость духа, опора, то, что позволяет идти достойно.
Есть разница, что выбирать. Когда удар за ударом выбивает щербины во внутренней опоре, когда паразиты подчиняют и подтачивают дух, заставляют сомневаться, ослепляют хуже, чем потерей глаз? Болезнь, незабота о том, что назначено кругом.
Извинительно, больного ничто не спасет, кроме милосердия и последнего. И кроме лекарств таких сильных, какие очень редки. Любовь может. Но что она, бросающая в бездну? Впрочем, поэтому и хорошо иметь эту опору.
А что она? Чем она оборачивается? Да, никогда не бывает, чтобы оставляли тревоги и сомнения, страхи и отчаяние и бессилие.
Сострадаю. Возможно, совсем скоро произойдет то, к чему готовясь - нельзя приготовиться до конца. Надежда умирает последней? Лучше первой, но я не всегда могу добиться этого. Уже убитая, поднимает крылья.
Безумная птица.
Иногда думаешь, что он - принявший добровольно в себя жалкое существо? Несчастное существо? Пожмешь плечом. Я иногда удивительно слеп. Для него-то мир обрел свою ось? Светящуюся и неприкосновенную? Он - умрет, улыбаясь и непереубежденный? Если да, он победил, и пусть его судит Энма.
И еще я не знаю, должно быть, Казешини понимает и принимает всё то, что чуть чуть - уже привело Хисаги Шухея на грань их гибели? Они многого не достигли. И всё же многое пережили уже?
Что ты, меч, думаешь там об этом сердце? Которое способно позволить тебя проиграть для этой привязанности, уже выдираемой из сердца цепи. О, если всё уляжется, я буду рад. Я же не верю, что такое зарастает достаточно, чтобы не дергать в ночи, когда одно время так похоже на другое и прежнее.
Может быть, он сможет не оглядываться?
Но что тот, кто идет безоглядки?