Голова должна быть холодной, сердце горячим, руки - чистыми.
черновик- Ну и уродливо же они строят, ага?
- Ну да.
Двадцатый офицер Осёда, младший брат погибшего того-самого-Осёды* сидел на коньке крыши какой-то хибары, ухмылялся на бетонные коробки и слушал консенсус младшего состава.
- А как кто-нибудь из них проснется? – Спросил рядовой по внутреннему ранжиру номер двести двадцать первый своего командира.
Солнце блистало и горело тысячей лучей на золотых крышах далёкого Сэйрэйтея, волновало туман над Руконгаем.
Осёда постучал кулаком по тусклому боку огромной пушки, нацеленной на спящий город. Живой город. Чужой город.
- Поразим газовой атакой, и дадим лишний выходной на сон.
Шинигами щурились и молчали, бросая взгляды на серые громады. Тревожно озирали оригинал того слепка, который рушился, должно быть, там, на Грунте. Где решалась судьба равновесия, где были их капитаны и лейтенанты.
Топоток отвлёк Осёду от созерцания солнца и он слегка повернул голову. Вылетела рядовой, который так вопреки всему пила после нового года со старшими фицерами. Приписанная к пятому офицеру, она была отправлена в его ведомство в счет наказания. Номер двести три.
- Бенто, командир!
Осёда поставил ногу на пушку, потянулся, протянул руку.
- Как вы думаете, капи…
- Лейте-.
- Лейтенант Кира вернется?
Осёда развернул фуросики, открыл коробочку, деликатно зевнул. На него глядели, хотя всем всё было ясно.
- Я-то думал вы все уже попрощались с обожаемым лейтенантом. Это очевидно, что там теплится заря нового мира. Всё кончено. Вдохни новый воздух, выдохни всё прежнее. Капитаны и лейтенанты ушли, ты помнишь столь сладкое время, а, сверхмладший рядовой? Эпоха офицеров, эпоха звонкой тишины.
Сверхмладший рядовой поморщилась. Уселась, прижав коленки к груди.
- Вы всегда так жестоко говорите.
- Я всегда жестоко говорю правду. Марш на наблюдательную, адъютант.
- Хай!
Она уныло поднялась и, глубоко вздохнув, ушла в шунпо.
- Бедный маленький друг, сейчас налетит на конёк. – Прокомментировал Осёда и продолжил свой завтрак.
Двадцать рядовых его загорали и молчаливо нервничали. Они следили за окрестностями Руконгая при Каракуре.
Осёда приподнял голову. Отложил коробочку, потянул меч.
- Гости, - бросил он и потянулся.
- Не меньше полусотни, - прошептал один. – Что…
Глаза Осёды разгорелись, волосы приподнялись, весь он, встрепенувшийся, был похож на серого сокола, взвидевшего добычу.
- Бей неумытых, - ласково прошептал он. – Будет вам помывочный день сегодня! – Взвыл стальной шест-прут. – Что, костяная голова? Не охота ли попариться под палочкой? Живо выбьет из тебя дух куда следует.
- С тебя первого начнём, - ответствовал мрачный предводитель пустых, задетый собственным диагнозом за живое.
И Осёда, утерев слёзы от столь нечистого духа, с клёкотом бросился в гущу.
- Защищай! – Только и пронеслось по «десятке» в двадцать мечников.
Нельзя было оставить командира одного. Отбить! Отбить! И клинки засверкали зарницами среди туч клубящихся чудовищ.
Осёде же будто и вовсе не нужна была подмога. В его руках стальной шест был всем: вихревым щитом, крушащей дубинкой, хлыстом, копьём и мечом.
Сверхмладший рядовой сжалась, нашаривая занпакто и всё время ухитряясь пройти мимо рукояти. Давно ли? Да лишь вчера младший брат того-самого-Осёды (его она не знала) сорвал шестом чашку с её пальцев и, издеваясь, балансировал ей, пока его не урезонили*.
Наконец, вспомнила, и метнулась на командный пункт: доложить сансэки.
Спящий город живых и Руконгай патрулировали дежурные группы отрядов. Часть следила за орудиями усыпления, большая часть – ждала. Когда сядет солнце. Тогда…
На этот случай были предписания.
Никто не хотел их выполнять. Сколько раздоров было днем раньше: горячие головы рвались за барьер, погибнуть с начальством, если не разнести числом «жалкую кучку противников».
Были остужены головы, блестело солнце, всё шло своим чередом. Живые спали, пустые искали пищу, шинигами равняли баланс и умывали мертвые души.
И ждали.
*
Осёда, офицер четвертого отряда, с которым Кира сошелся по службе. Прославился поверхностно-глубоким и критическим взглядом на суть вещей.
*
Сверхмладший рядовой имеет плохую привычку: называть лейтенанта капитаном Кира. За что доблестные офицеры, скрывая это недоразумение от Изуру, не выпускали её с принудительных черновых работ и вовсе отдали Осёде-младшему, который думает о переводе её в девятый отряд.
Считают, что она уже заразила кое-кого этой скверной особенностью.
- Ну да.
Двадцатый офицер Осёда, младший брат погибшего того-самого-Осёды* сидел на коньке крыши какой-то хибары, ухмылялся на бетонные коробки и слушал консенсус младшего состава.
- А как кто-нибудь из них проснется? – Спросил рядовой по внутреннему ранжиру номер двести двадцать первый своего командира.
Солнце блистало и горело тысячей лучей на золотых крышах далёкого Сэйрэйтея, волновало туман над Руконгаем.
Осёда постучал кулаком по тусклому боку огромной пушки, нацеленной на спящий город. Живой город. Чужой город.
- Поразим газовой атакой, и дадим лишний выходной на сон.
Шинигами щурились и молчали, бросая взгляды на серые громады. Тревожно озирали оригинал того слепка, который рушился, должно быть, там, на Грунте. Где решалась судьба равновесия, где были их капитаны и лейтенанты.
Топоток отвлёк Осёду от созерцания солнца и он слегка повернул голову. Вылетела рядовой, который так вопреки всему пила после нового года со старшими фицерами. Приписанная к пятому офицеру, она была отправлена в его ведомство в счет наказания. Номер двести три.
- Бенто, командир!
Осёда поставил ногу на пушку, потянулся, протянул руку.
- Как вы думаете, капи…
- Лейте-.
- Лейтенант Кира вернется?
Осёда развернул фуросики, открыл коробочку, деликатно зевнул. На него глядели, хотя всем всё было ясно.
- Я-то думал вы все уже попрощались с обожаемым лейтенантом. Это очевидно, что там теплится заря нового мира. Всё кончено. Вдохни новый воздух, выдохни всё прежнее. Капитаны и лейтенанты ушли, ты помнишь столь сладкое время, а, сверхмладший рядовой? Эпоха офицеров, эпоха звонкой тишины.
Сверхмладший рядовой поморщилась. Уселась, прижав коленки к груди.
- Вы всегда так жестоко говорите.
- Я всегда жестоко говорю правду. Марш на наблюдательную, адъютант.
- Хай!
Она уныло поднялась и, глубоко вздохнув, ушла в шунпо.
- Бедный маленький друг, сейчас налетит на конёк. – Прокомментировал Осёда и продолжил свой завтрак.
Двадцать рядовых его загорали и молчаливо нервничали. Они следили за окрестностями Руконгая при Каракуре.
Осёда приподнял голову. Отложил коробочку, потянул меч.
- Гости, - бросил он и потянулся.
- Не меньше полусотни, - прошептал один. – Что…
Глаза Осёды разгорелись, волосы приподнялись, весь он, встрепенувшийся, был похож на серого сокола, взвидевшего добычу.
- Бей неумытых, - ласково прошептал он. – Будет вам помывочный день сегодня! – Взвыл стальной шест-прут. – Что, костяная голова? Не охота ли попариться под палочкой? Живо выбьет из тебя дух куда следует.
- С тебя первого начнём, - ответствовал мрачный предводитель пустых, задетый собственным диагнозом за живое.
И Осёда, утерев слёзы от столь нечистого духа, с клёкотом бросился в гущу.
- Защищай! – Только и пронеслось по «десятке» в двадцать мечников.
Нельзя было оставить командира одного. Отбить! Отбить! И клинки засверкали зарницами среди туч клубящихся чудовищ.
Осёде же будто и вовсе не нужна была подмога. В его руках стальной шест был всем: вихревым щитом, крушащей дубинкой, хлыстом, копьём и мечом.
Сверхмладший рядовой сжалась, нашаривая занпакто и всё время ухитряясь пройти мимо рукояти. Давно ли? Да лишь вчера младший брат того-самого-Осёды (его она не знала) сорвал шестом чашку с её пальцев и, издеваясь, балансировал ей, пока его не урезонили*.
Наконец, вспомнила, и метнулась на командный пункт: доложить сансэки.
Спящий город живых и Руконгай патрулировали дежурные группы отрядов. Часть следила за орудиями усыпления, большая часть – ждала. Когда сядет солнце. Тогда…
На этот случай были предписания.
Никто не хотел их выполнять. Сколько раздоров было днем раньше: горячие головы рвались за барьер, погибнуть с начальством, если не разнести числом «жалкую кучку противников».
Были остужены головы, блестело солнце, всё шло своим чередом. Живые спали, пустые искали пищу, шинигами равняли баланс и умывали мертвые души.
И ждали.
*
Осёда, офицер четвертого отряда, с которым Кира сошелся по службе. Прославился поверхностно-глубоким и критическим взглядом на суть вещей.
*
Сверхмладший рядовой имеет плохую привычку: называть лейтенанта капитаном Кира. За что доблестные офицеры, скрывая это недоразумение от Изуру, не выпускали её с принудительных черновых работ и вовсе отдали Осёде-младшему, который думает о переводе её в девятый отряд.
Считают, что она уже заразила кое-кого этой скверной особенностью.
@настроение: вновь не отдыхающее.
@темы: зарисовки об отряде, Истории
-
-
25.01.2010 в 01:22-
-
25.01.2010 в 11:13