Голова должна быть холодной, сердце горячим, руки - чистыми.
читать дальше
Остров.
Часть первая.
…Прорыв в секторе 12, прорыв в секторе 12;
- Одиннадцатый отряд в восторге, - прокомментировал Кира рвущуюся в Сэнкаймон команду рубак. – За последнюю неделю это четвертый прорыв пустых на Гуадалканал.
- Пятый офицер Кира Изуру.
- Всё спокойно. Пост сдан.
- Пост принят. Доброй ночи.
Возвратиться в казармы? Пожалуй.
«Скорее всего что-то притягивает пустых; они тупы но не безмозглы»… - сказали бы офицеры в любое другое время, но теперь шёл семнадцатый год Сёва, и пустые пировали. На грунте шла война.
Мимо амбулатории Кира прошёл, опустив ресницы. Он не мог позволить себе гримасы презрения, но…
Поздоровавшись со всеми, с кем нельзя было не поздороваться, Изуру вошёл в комнату, которую делил с Хаятаки Осёда.
- Дежурство окончено? – Лениво спросил тот, не отрывая глаз от врачебного атласа. Его рука была вся перемотана, и Кира догадался, что тот целый день практиковал технику до истощения проводимости каналов рейацу.
- Мой меч меня не слушает. Если я приду завтра на дежурство в таком виде… Что будет?
- Вы изматываете себя, чтобы заставить меч выйти на контакт с вами. Возможно поэтому вы были так небрежны?
Из-за атласа выглянули покрасневшие глаза, проследили за сборами Изуру.
- Зато мой меч не такой тупой, как твой. Не режет, ничего не понимает в лечении. Он, должно быть, очень действует на нервы, раз у тебя такой пришибленный вид… Или ты их отшиб еще в детстве… Сенпо?
Кира кивнул.
- Ладно. В конце концов это на то и лекарский отряд, чтобы не резал. Я боюсь, я её просто выжег.
- Тогда залечит.
Вошли в сенпо, оставили дзори, прошли дальше; разделись у шкафчиков. Кира помедлил, расставаясь с Вабиске. Кто-то не брал мечи вовсе; кто-то носил даже в баню и держал на бортике бассейна. Но не в четвёртом отряде. И Вабиске косо смотрел на бани. Кажется.
Горячий пар, раскалённый и густой до того, что его можно было глотать, заволок зрение.
Почти счастье.
Его руки коснулись, и Изуру, не открывая глаз, повернул голову.
- Ты? – Хаятаки Осёда. – Ему просто нравится меня доставать. Онигири. – Локтя коснулся твёрдый бок подноса.
Кира поблагодарил.
- Я слышал, прибыли раненые, но пока не одиннадцатый. Поэтому лучше не задерживаться. Опять.
Кира взглянул.
- Ясно.
- Ранжированным офицерам. Собрание наверное, не считая заявленных. Потом прибудет одиннадцатый.
- Займутся, - Кира взял онигири и вновь закрыл глаза.
Хаятаки Осёда вздохнул.
Двадцать минут. Кира поднялся.
- Куда ты? – Пробормотал разморённый Хаятаки, затем вскинулся. - Уже?
- Пора.
Осёда поднялся тоже.
- Вот и у меня предчувствие. Нет ничего более жесткого и непреклонного, чем распорядок четвертого отряда и его добровольческий подряд.
- Для четвертого отряда она не должна быть принудительной.
- Зануда.
- Кира-кун уже уходят? – Неожиданно спросил женский голос и в клубах пара рассмеялись.
- У нас вновь совместная купальня? – Спросил Осёда, когда вышел вслед за Кирой. – Я бы остался тогда. Это была Ханаби-тян или Юруйя-сан?
- Из двенадцатого сектора поступили сообщения о тяжело раненых. Покинуть условия боя им не удаётся, поэтому я хочу чтобы вы пошли и оказали им всю необходимую помощь. Надеюсь на вас и верю.
Двадцать офицеров, имеющих ранг, лучшая десятая часть отряда, оперативные медики. Приходилось прежде вытаскивать из мира живых своих. Когда в мире людей шли войны, никому не приходилось легко. У многих пролегли морщины. Им предстоял одиннадцатый отряд. Который нужно было поймать и удержать. До смерти. И от смерти.
- Ха! – Короткий выдох, и горячая ночь, и светящийся мягко круг Сэнкаймон.
Они были вооружены, готовы рисковать и отдавать жизнь за жизнь.
- Кира! Поймаешь пациента – глуши кочергой по голове, иначе этих не успокоишь! – Весело крикнул Хаятаки Осёда.
***
Тьма. Тьма джунглей.
- Прелесть. Где они?
- Тихо. У нас тоже лимит. Рассредоточиться!
Вдруг воздух пробила дробная трель.
Вскрики. Всплеск боли.
Здесь была война. Шинигами бежали к рейацу, избегая пустых, стараясь игнорировать гибнущих людей.
Многие будут здесь прикованы, сколькие не пожелают уйти, и сколько еще ненависти преобразят душу в пустую.
- А морских, слышал? – Осёда оказался рядом, махнув головой в сторону мерцающей в красных крапинах темной глади моря. - Морские пустые!
- Морские? Дело двенадцатого.
- Удачи! – Осёда унесся, на границе зрения вспыхнул бледный зеленый.
«Один пойман»
Кира упал на колени возле сильно, сильно раненого шинигами. Другой взял его бой.
- Я… - Могучая рука ударила его в грудь, но Кира вцепился в землю, активируя лечебное рейацу. – Я всё понимаю. Позвольте вылечить вас.
- Быстрее…!
- Я стараюсь, - Кира вздрогнул и пригнулся. Громада пустого взмахнула когтем над ним.
Подопечный вырвался, расплескивая кровь, выгнулся в прыжке.
- Взят! Эй!
Гулкий взрыв, дрожь земли, трепещущий шорох рушащейся пальмы. Крики приближались.
- Нужно увести их. Быстрее.
Кира сжал зубы. Война. Скоро здесь будут люди.
Стиснул рукоять Вабиске. Ему нужно было… сопроводить больного в место потише. Тем более что тот за один прыжок свел на нет полторы минуты работы.
- За ним!
Кира поискал рейацу других бойцов. Удалялись.
Помчался.
Листва влажно хлопала. Он почти всё потерял из виду, кроме дыхания рейацу, мглистого, удушающего движения пустых. Выхватывая Вабиске, повернул направо, где вспышкой ощутил бой.
…Не только пустые и боец одиннадцатого. Живые!
Кира обнаружил перед собой замершего вдруг японца. Быстро обернулся на шум и уставился на прущего на него… вторженца. Почему-то отразился в памяти смешной полосатый флажок на воротнике. Полуобернулся вновь, чуть растерянно.
-Kyokujitsu! O-Kami-no-Tenno! – Щелкнул пистолет, пуля свистнула у уха Киры и впилась в дерево; оружие вторженца с флажком приподнялось против японца, уже начало извергать быстрые пули и издавать скрипящий стрёкот; изогнутая, будто змея, будто сколопендра, черная и жидко-гладкая низринулась на солдата с полосатым флажком на плече.
- Mukui-no-Kami, Senzo-no-Kami da! – Выкрикнул японец, и когда Кира взглянул в его сторону, то поймал его взгляд. Японец видел его. Он глядел на Вабиске. Для него что-то всё это значило. Воин, катана, враг. И ощущение проливающейся, торжествующей смерти. Луна тускло обежала лезвие Вабиске, рассекшего пустого.
«Прости. Пустой не должен был тронуть… живого».
Грудь японца встопорщилась кровавыми кратерами, его развернуло… но… рэйрёку. Это была рэйрёку, как аламаз разгоревшаяся, свирепствовавшая в покалеченном теле.
Мимо Киры метнулись, взмыли с леденящим душу воем.
Вогнали нож в шею противнику, и флажок побагровел, новая душа. Погибла.
«Он решил, ты его дух-предок, ты его воспламенил».
- Бакудо девять! Геки! – Красное охватило черное колышущееся чудовище, сдерживая; меч одиннадцатого рассек маску.
Кира ударил в пару, хадо тридцать три, Сокацуи. Синие лучи как яростные змеи вспороли листву, вгрызаясь в темное копошение мелких пустых, разрывая и смывая.
Рубака, широкий ирокез, перекошенная физиономия и волна двулезвийного шикая. И что-то неопределенное на месте груди. Движение и хлещущий взмах навстречу; конечно, бойцу одиннадцатого не до врат ада, и ему все равно, очень у него торчат ребра и содрано мясо, или нет. Зато Изуру нужно разделать, за то, что влез в чужую драку.
Черный, красный, синий. Листва, кровь. Глубокий сиреневый, черные двери, другие рёбра.
Кира уклонился, прошел под мечом, вонзил ампулу шинтен в бугристую шею. Пока жертва лечения, оглушённая, падала, придержал, повернул, чтобы не падал на разбитую грудь.
Лечил под адский хохот из-за затворяющихся с грохотом и звяканьем цепей врат.
Яркая фантасмагория, фейерверк затухающих форм кидо. И жирная, влажная земля.
«Когда он очнется, я надеюсь, ему хватит ума вернуться? Нет, конечно же. Он из одиннадцатого. Я догадаюсь, он побежит искать нового холлоу».
Было еще одно, что сильно тревожило Киру. Куканьёкецу "Заморозка пространства") - граница, защищающая людей во время сражений шинигами в мире живых… Её не было.
- Если рейацу пробудят чьи-то духовные силы, мы будем очень и очень виноваты, пробормотал Кира. – Придется использовать Киканшинки, чтобы заменить память… А кто знает, сколько их, кто что-то видел?
«Они всё равно умрут скоро. Если кто-то и выживет, кто им поверит?»
«Духовные законы… рэйхо… полагается не относиться к таким вещам спустя рукава».
«Когда он очнется, скажи, что в кустах справа есть труп, из которого не хочет вылезать душа. Гиконган с собой?»
Кира поднялся, спрятал руки в рукавах, покосился на кусты. Приблизился.
- Выйди из тела. Оно мертво. Тебя ждет другая жизнь, - обратился он к душе. – Твой бой здесь – окончен.
- Я был солдатом японской армии и я умру солдатом японской армии!
- Я думаю, ты уже умер. Как солдат японской армии. Теперь выйди.
- Нет! Нам приказали удерживать позицию!
«Похоже, ему всё равно, что ты шинигами».
«Он предан своему императору. Что для него какой-то там бог смерти».
«Я хочу провести консо, дай ему пилюлю».
- Ты уже умер и выполнил свой долг перед императором. Я шинигами, проведу твою душу в верхний мир.
- Нет. Верность императору даже в смерти! Я… я не предам.. не сдам позиции!
«Ему так вбили в голову догматы, что он не способен мыслить вне их. Боюсь, он безнадежен».
«Вам тоже много вбивают в головы. Боюсь, твоя голова будет совсем безнадёжной».
Кира нашел во внутреннем отделении сумки пилюли, разжал рот мертвеца, вдвинул её.
«Вабиске! Мне ничего не вбивали в голову. Это просто… нормы, по которым мы живём».
Душа схватилась за цепь, уже покрывавшуюся коррозией.
- Я. Не. Могу… я не дол…
- Должен, - сказал Кира, приставив к его лбу касира Вабиске. – Если не ты должен, то я уж точно.
Синяя печать, вобравшая душу и поднявшая её. Кира не знал. Не видел, не заметил, сколько еще ритуалов провели тут в эту миссию.
Оглянулся.
- Ты… - сказал хрипло излеченный обладатель ирокеза.
- Рад, что вы очнулись. Продолжайте исполнять свой долг, - неприязненно проговорил Кира, застёгивая сумку.
- Зачем… - угрожающе, с привкусом кровожадной язвительности заговорил пациент, вкрадчиво приподнимаясь и незаметно поворачивая в руке занпакто, похожий на готового к прыжку тигра с ирокезом.
- Да, четвертый отряд. Мешается под ногами и ничего не стоит. Извините, пожалел вашу прическу. Я представляю, скольких трудов она стоит. Её вот-вот могли снести с вашей головой. Извиняюсь.
Шунпо. Ориентация по рейацу. Борьба уходила в горы, в ущелья, к водопадам и пещерам.
Прошло восемь минут с того времени, как он вмешался в сражение.
Пулеметные очереди у побережья, снова взрыв, вой в небе, над морем, и две глохнущие вспышки. Говорили, что противники Японии смогли захватить а-э-ро-до-ро-му. Кира так понимал, что это было не очень здорово. А рев и гул в небе, рвущиеся там вспышки?… нет, то, как сражались теперь… было… другим, и это другое ускользало от понимания Изуру. Ему действительно казалось, что из «двора чистых душ» он спустился в… ад? Нет, ад был у людей, в дела которых шинигами было запрещено вмешиваться.
«По-моему, они не очень сражаются катанами, да, Вабиске?»
«Ты так и будешь любоваться?»
- Они… они даже летают теперь. Так странно.
«До нас они тоже долетят. Если приложишь старание».
Кира вздохнул, внял мечу, закрыл глаза. Если он будет лениться, расслабляться, болтать с душами, глазеть и так далее, ему никогда не покинуть пределов четвертого отряда.
«Можешь что-нибудь сделать с Осёда, который меня принижает, тогда ты не задержишься в пределах».
Кира не ответил. Он бы получил выговор, например, потому что ничего с Осёда сделать не мог, не собирался, и вообще его настроение стремилось к нулю.
«Я хотел бы знать, где барьер».
Вабиске не сразу отозвался.
Пять тысяч квадратных метрах острова изрезанные двухкилометровыми спящими вулканами; кругом, за волнами, темнели такие же, ему подобные хребты островов.
«Не всё правильное возможно, Кира».
Часть вторая.
- Шесть, - сказал Осёда. – Ну и пришлось мне побегать.
- Восемь, - отозвался Кира. – Меня хотели разрубить.
- А меня съесть.
- Кто-то из одиннадцатого?
Осёда улыбнулся.
- У меня рука почти прошла. А еще тут была Ячиру, она разослала бабочек, чтобы все собирались. Ну и рад же я. Их просто не затащишь. Она пела что-то вроде:
«Мы-шагаем-дружной-кучей!
Ищем-мы-врагов-покруче!»
Ну ты знаешь, она такая забавная.
- Среди отряда есть раненые?
- Нашего? Ага. Но так, знаешь, ничего особенного. За сталагмитами вон там.
Звучало и плескалось подземное озеро, и струи вод, ниспадавшие со скал, тонко курились.
- Значит, мы отправимся во второй черёд?
- Не с ними же… ты не пробуждал меч?
- Нет. Но хотел. Бакудо четыре хайнава и… чуть-чуть нет.
- Почему?
- Ячиру-фукутайчо пришлось бы выносить его на руках из джунглей.
Осёда рассмеялся, потом смех затих, отдаляясь с эхом. Позади, в пещерах, оставались мертвецы.
Остров.
Часть первая.
…Прорыв в секторе 12, прорыв в секторе 12;
- Одиннадцатый отряд в восторге, - прокомментировал Кира рвущуюся в Сэнкаймон команду рубак. – За последнюю неделю это четвертый прорыв пустых на Гуадалканал.
- Пятый офицер Кира Изуру.
- Всё спокойно. Пост сдан.
- Пост принят. Доброй ночи.
Возвратиться в казармы? Пожалуй.
«Скорее всего что-то притягивает пустых; они тупы но не безмозглы»… - сказали бы офицеры в любое другое время, но теперь шёл семнадцатый год Сёва, и пустые пировали. На грунте шла война.
Мимо амбулатории Кира прошёл, опустив ресницы. Он не мог позволить себе гримасы презрения, но…
Поздоровавшись со всеми, с кем нельзя было не поздороваться, Изуру вошёл в комнату, которую делил с Хаятаки Осёда.
- Дежурство окончено? – Лениво спросил тот, не отрывая глаз от врачебного атласа. Его рука была вся перемотана, и Кира догадался, что тот целый день практиковал технику до истощения проводимости каналов рейацу.
- Мой меч меня не слушает. Если я приду завтра на дежурство в таком виде… Что будет?
- Вы изматываете себя, чтобы заставить меч выйти на контакт с вами. Возможно поэтому вы были так небрежны?
Из-за атласа выглянули покрасневшие глаза, проследили за сборами Изуру.
- Зато мой меч не такой тупой, как твой. Не режет, ничего не понимает в лечении. Он, должно быть, очень действует на нервы, раз у тебя такой пришибленный вид… Или ты их отшиб еще в детстве… Сенпо?
Кира кивнул.
- Ладно. В конце концов это на то и лекарский отряд, чтобы не резал. Я боюсь, я её просто выжег.
- Тогда залечит.
Вошли в сенпо, оставили дзори, прошли дальше; разделись у шкафчиков. Кира помедлил, расставаясь с Вабиске. Кто-то не брал мечи вовсе; кто-то носил даже в баню и держал на бортике бассейна. Но не в четвёртом отряде. И Вабиске косо смотрел на бани. Кажется.
Горячий пар, раскалённый и густой до того, что его можно было глотать, заволок зрение.
Почти счастье.
Его руки коснулись, и Изуру, не открывая глаз, повернул голову.
- Ты? – Хаятаки Осёда. – Ему просто нравится меня доставать. Онигири. – Локтя коснулся твёрдый бок подноса.
Кира поблагодарил.
- Я слышал, прибыли раненые, но пока не одиннадцатый. Поэтому лучше не задерживаться. Опять.
Кира взглянул.
- Ясно.
- Ранжированным офицерам. Собрание наверное, не считая заявленных. Потом прибудет одиннадцатый.
- Займутся, - Кира взял онигири и вновь закрыл глаза.
Хаятаки Осёда вздохнул.
Двадцать минут. Кира поднялся.
- Куда ты? – Пробормотал разморённый Хаятаки, затем вскинулся. - Уже?
- Пора.
Осёда поднялся тоже.
- Вот и у меня предчувствие. Нет ничего более жесткого и непреклонного, чем распорядок четвертого отряда и его добровольческий подряд.
- Для четвертого отряда она не должна быть принудительной.
- Зануда.
- Кира-кун уже уходят? – Неожиданно спросил женский голос и в клубах пара рассмеялись.
- У нас вновь совместная купальня? – Спросил Осёда, когда вышел вслед за Кирой. – Я бы остался тогда. Это была Ханаби-тян или Юруйя-сан?
- Из двенадцатого сектора поступили сообщения о тяжело раненых. Покинуть условия боя им не удаётся, поэтому я хочу чтобы вы пошли и оказали им всю необходимую помощь. Надеюсь на вас и верю.
Двадцать офицеров, имеющих ранг, лучшая десятая часть отряда, оперативные медики. Приходилось прежде вытаскивать из мира живых своих. Когда в мире людей шли войны, никому не приходилось легко. У многих пролегли морщины. Им предстоял одиннадцатый отряд. Который нужно было поймать и удержать. До смерти. И от смерти.
- Ха! – Короткий выдох, и горячая ночь, и светящийся мягко круг Сэнкаймон.
Они были вооружены, готовы рисковать и отдавать жизнь за жизнь.
- Кира! Поймаешь пациента – глуши кочергой по голове, иначе этих не успокоишь! – Весело крикнул Хаятаки Осёда.
***
Тьма. Тьма джунглей.
- Прелесть. Где они?
- Тихо. У нас тоже лимит. Рассредоточиться!
Вдруг воздух пробила дробная трель.
Вскрики. Всплеск боли.
Здесь была война. Шинигами бежали к рейацу, избегая пустых, стараясь игнорировать гибнущих людей.
Многие будут здесь прикованы, сколькие не пожелают уйти, и сколько еще ненависти преобразят душу в пустую.
- А морских, слышал? – Осёда оказался рядом, махнув головой в сторону мерцающей в красных крапинах темной глади моря. - Морские пустые!
- Морские? Дело двенадцатого.
- Удачи! – Осёда унесся, на границе зрения вспыхнул бледный зеленый.
«Один пойман»
Кира упал на колени возле сильно, сильно раненого шинигами. Другой взял его бой.
- Я… - Могучая рука ударила его в грудь, но Кира вцепился в землю, активируя лечебное рейацу. – Я всё понимаю. Позвольте вылечить вас.
- Быстрее…!
- Я стараюсь, - Кира вздрогнул и пригнулся. Громада пустого взмахнула когтем над ним.
Подопечный вырвался, расплескивая кровь, выгнулся в прыжке.
- Взят! Эй!
Гулкий взрыв, дрожь земли, трепещущий шорох рушащейся пальмы. Крики приближались.
- Нужно увести их. Быстрее.
Кира сжал зубы. Война. Скоро здесь будут люди.
Стиснул рукоять Вабиске. Ему нужно было… сопроводить больного в место потише. Тем более что тот за один прыжок свел на нет полторы минуты работы.
- За ним!
Кира поискал рейацу других бойцов. Удалялись.
Помчался.
Листва влажно хлопала. Он почти всё потерял из виду, кроме дыхания рейацу, мглистого, удушающего движения пустых. Выхватывая Вабиске, повернул направо, где вспышкой ощутил бой.
…Не только пустые и боец одиннадцатого. Живые!
Кира обнаружил перед собой замершего вдруг японца. Быстро обернулся на шум и уставился на прущего на него… вторженца. Почему-то отразился в памяти смешной полосатый флажок на воротнике. Полуобернулся вновь, чуть растерянно.
-Kyokujitsu! O-Kami-no-Tenno! – Щелкнул пистолет, пуля свистнула у уха Киры и впилась в дерево; оружие вторженца с флажком приподнялось против японца, уже начало извергать быстрые пули и издавать скрипящий стрёкот; изогнутая, будто змея, будто сколопендра, черная и жидко-гладкая низринулась на солдата с полосатым флажком на плече.
- Mukui-no-Kami, Senzo-no-Kami da! – Выкрикнул японец, и когда Кира взглянул в его сторону, то поймал его взгляд. Японец видел его. Он глядел на Вабиске. Для него что-то всё это значило. Воин, катана, враг. И ощущение проливающейся, торжествующей смерти. Луна тускло обежала лезвие Вабиске, рассекшего пустого.
«Прости. Пустой не должен был тронуть… живого».
Грудь японца встопорщилась кровавыми кратерами, его развернуло… но… рэйрёку. Это была рэйрёку, как аламаз разгоревшаяся, свирепствовавшая в покалеченном теле.
Мимо Киры метнулись, взмыли с леденящим душу воем.
Вогнали нож в шею противнику, и флажок побагровел, новая душа. Погибла.
«Он решил, ты его дух-предок, ты его воспламенил».
- Бакудо девять! Геки! – Красное охватило черное колышущееся чудовище, сдерживая; меч одиннадцатого рассек маску.
Кира ударил в пару, хадо тридцать три, Сокацуи. Синие лучи как яростные змеи вспороли листву, вгрызаясь в темное копошение мелких пустых, разрывая и смывая.
Рубака, широкий ирокез, перекошенная физиономия и волна двулезвийного шикая. И что-то неопределенное на месте груди. Движение и хлещущий взмах навстречу; конечно, бойцу одиннадцатого не до врат ада, и ему все равно, очень у него торчат ребра и содрано мясо, или нет. Зато Изуру нужно разделать, за то, что влез в чужую драку.
Черный, красный, синий. Листва, кровь. Глубокий сиреневый, черные двери, другие рёбра.
Кира уклонился, прошел под мечом, вонзил ампулу шинтен в бугристую шею. Пока жертва лечения, оглушённая, падала, придержал, повернул, чтобы не падал на разбитую грудь.
Лечил под адский хохот из-за затворяющихся с грохотом и звяканьем цепей врат.
Яркая фантасмагория, фейерверк затухающих форм кидо. И жирная, влажная земля.
«Когда он очнется, я надеюсь, ему хватит ума вернуться? Нет, конечно же. Он из одиннадцатого. Я догадаюсь, он побежит искать нового холлоу».
Было еще одно, что сильно тревожило Киру. Куканьёкецу "Заморозка пространства") - граница, защищающая людей во время сражений шинигами в мире живых… Её не было.
- Если рейацу пробудят чьи-то духовные силы, мы будем очень и очень виноваты, пробормотал Кира. – Придется использовать Киканшинки, чтобы заменить память… А кто знает, сколько их, кто что-то видел?
«Они всё равно умрут скоро. Если кто-то и выживет, кто им поверит?»
«Духовные законы… рэйхо… полагается не относиться к таким вещам спустя рукава».
«Когда он очнется, скажи, что в кустах справа есть труп, из которого не хочет вылезать душа. Гиконган с собой?»
Кира поднялся, спрятал руки в рукавах, покосился на кусты. Приблизился.
- Выйди из тела. Оно мертво. Тебя ждет другая жизнь, - обратился он к душе. – Твой бой здесь – окончен.
- Я был солдатом японской армии и я умру солдатом японской армии!
- Я думаю, ты уже умер. Как солдат японской армии. Теперь выйди.
- Нет! Нам приказали удерживать позицию!
«Похоже, ему всё равно, что ты шинигами».
«Он предан своему императору. Что для него какой-то там бог смерти».
«Я хочу провести консо, дай ему пилюлю».
- Ты уже умер и выполнил свой долг перед императором. Я шинигами, проведу твою душу в верхний мир.
- Нет. Верность императору даже в смерти! Я… я не предам.. не сдам позиции!
«Ему так вбили в голову догматы, что он не способен мыслить вне их. Боюсь, он безнадежен».
«Вам тоже много вбивают в головы. Боюсь, твоя голова будет совсем безнадёжной».
Кира нашел во внутреннем отделении сумки пилюли, разжал рот мертвеца, вдвинул её.
«Вабиске! Мне ничего не вбивали в голову. Это просто… нормы, по которым мы живём».
Душа схватилась за цепь, уже покрывавшуюся коррозией.
- Я. Не. Могу… я не дол…
- Должен, - сказал Кира, приставив к его лбу касира Вабиске. – Если не ты должен, то я уж точно.
Синяя печать, вобравшая душу и поднявшая её. Кира не знал. Не видел, не заметил, сколько еще ритуалов провели тут в эту миссию.
Оглянулся.
- Ты… - сказал хрипло излеченный обладатель ирокеза.
- Рад, что вы очнулись. Продолжайте исполнять свой долг, - неприязненно проговорил Кира, застёгивая сумку.
- Зачем… - угрожающе, с привкусом кровожадной язвительности заговорил пациент, вкрадчиво приподнимаясь и незаметно поворачивая в руке занпакто, похожий на готового к прыжку тигра с ирокезом.
- Да, четвертый отряд. Мешается под ногами и ничего не стоит. Извините, пожалел вашу прическу. Я представляю, скольких трудов она стоит. Её вот-вот могли снести с вашей головой. Извиняюсь.
Шунпо. Ориентация по рейацу. Борьба уходила в горы, в ущелья, к водопадам и пещерам.
Прошло восемь минут с того времени, как он вмешался в сражение.
Пулеметные очереди у побережья, снова взрыв, вой в небе, над морем, и две глохнущие вспышки. Говорили, что противники Японии смогли захватить а-э-ро-до-ро-му. Кира так понимал, что это было не очень здорово. А рев и гул в небе, рвущиеся там вспышки?… нет, то, как сражались теперь… было… другим, и это другое ускользало от понимания Изуру. Ему действительно казалось, что из «двора чистых душ» он спустился в… ад? Нет, ад был у людей, в дела которых шинигами было запрещено вмешиваться.
«По-моему, они не очень сражаются катанами, да, Вабиске?»
«Ты так и будешь любоваться?»
- Они… они даже летают теперь. Так странно.
«До нас они тоже долетят. Если приложишь старание».
Кира вздохнул, внял мечу, закрыл глаза. Если он будет лениться, расслабляться, болтать с душами, глазеть и так далее, ему никогда не покинуть пределов четвертого отряда.
«Можешь что-нибудь сделать с Осёда, который меня принижает, тогда ты не задержишься в пределах».
Кира не ответил. Он бы получил выговор, например, потому что ничего с Осёда сделать не мог, не собирался, и вообще его настроение стремилось к нулю.
«Я хотел бы знать, где барьер».
Вабиске не сразу отозвался.
Пять тысяч квадратных метрах острова изрезанные двухкилометровыми спящими вулканами; кругом, за волнами, темнели такие же, ему подобные хребты островов.
«Не всё правильное возможно, Кира».
Часть вторая.
- Шесть, - сказал Осёда. – Ну и пришлось мне побегать.
- Восемь, - отозвался Кира. – Меня хотели разрубить.
- А меня съесть.
- Кто-то из одиннадцатого?
Осёда улыбнулся.
- У меня рука почти прошла. А еще тут была Ячиру, она разослала бабочек, чтобы все собирались. Ну и рад же я. Их просто не затащишь. Она пела что-то вроде:
«Мы-шагаем-дружной-кучей!
Ищем-мы-врагов-покруче!»
Ну ты знаешь, она такая забавная.
- Среди отряда есть раненые?
- Нашего? Ага. Но так, знаешь, ничего особенного. За сталагмитами вон там.
Звучало и плескалось подземное озеро, и струи вод, ниспадавшие со скал, тонко курились.
- Значит, мы отправимся во второй черёд?
- Не с ними же… ты не пробуждал меч?
- Нет. Но хотел. Бакудо четыре хайнава и… чуть-чуть нет.
- Почему?
- Ячиру-фукутайчо пришлось бы выносить его на руках из джунглей.
Осёда рассмеялся, потом смех затих, отдаляясь с эхом. Позади, в пещерах, оставались мертвецы.
@темы: Истории
-
-
24.11.2009 в 07:18-
-
24.11.2009 в 08:45...Кто знает, возможно.
-
-
24.11.2009 в 18:38и это другое ускользало от понимая лейтенанта.
Лейтенант, не торопись, еще в начале событий ты был пятым офицером.
-
-
24.11.2009 в 23:50-
-
25.11.2009 в 07:301. Нельзя хвалить другой занпакто.
2. Нельзя упрекать свой занпакто.
3. Нельзя ставить кидо, хакуда, хохо перед навыками занджуцу.
4. Нельзя долго не обращаться к занпакто.
5. Нельзя обращаться к нему слишком часто.
6. Нельзя часто говорить занпакто, что он неправ.
7. Нельзя бездумно соглашаться с занпакто.
8. Нельзя внушать занпакто, что для него и вас есть пределы.
9. Нельзя говорить занпакто, что есть что-то более важное, чем он.
10. Нельзя слишком часто сомневаться в своих возможностях.
11. Нельзя отвергать пройденное с занпакто.
12. Нельзя говорить занпакто неправду.
В этом контексте, с поправкой на "о".
Ничего, в общем, что бросало бы на занпакто тень.
-
-
27.11.2009 в 02:38Понравился рассказ, Изуру) И рисунки))
-
-
27.11.2009 в 23:28-
-
28.11.2009 в 01:26-
-
28.11.2009 в 01:35Держать знамя и исполнять долг.
Это, наверное. смешно звучит, но поэтому в моем голосе вы слышите сарказм... Наверное, у меня есть на него право) Ну или мне нравится так думать, что всё же есть.
-
-
28.11.2009 в 02:30Конечно, есть право, Изуру) Более того, он тебе идёт - этот сарказм. )